Есенин до сих пор воспринимается нами под разными «клише». То он «антисоветский», то он «советский», то он «деревенщина», то он «имажинист-стиляга», то он «религиозный фанатик», то он «безбожный еретик» в то время, как, он просто — русский человек. В том то и дело, что для понимания его творчества надо также любить эту землю, как он, и не вообще, а, конкретно, по сути. Надо быть плоть от плоти этой земли, держать ее в руках, чувствовать ее запах, понимать, что значит «грязь», и что такое русская береза. Быть одновременно и православным, крестящимся на золотой крест горящей в закатном солнце колокольни, и язычником, обнимающим березу, чтобы дала силы. Знать что «грязь» — есть не грязь, а мать сыра-земля от которой все родится и в которую все ляжет, и вот тогда, Есенин видится вполне ясно. И еще две ярко русских черты пронес он сквозь всю свою жизнь и творчество: крайне скептическое, очень серьезное отношение к себе и своему делу, то самое православное ощущение себя «нищим духом», т.е. недостаточно духовно богатым, алчущим, ищущим духовной пищи, понимание себя «грешным», «грешащим», а не безгрешным безупречным чистеньким «ангелочком» — главным вместилищем бесов всех мастей и родов. Вторая же черта это милосердие. Полное неприятие — убийства, бессмысленной жестокости, холодной взвешенной ненависти или мести. И именно это было и остается непонятным и неприемлемым для всех лагерей все продолжающейся борьбы, и именно это была, и есть позиция БОЛЬШИНСТВА русского народа, к которому Есенин и относится:
«Не губить пришли мы в мире,
А любить и верить!»
